«Ребенок там как в детском доме». Как рожают и воспитывают детей в заключении

Улучшенное питание и право не мыть туалет. Условия для беременных

В следственных изоляторах для беременных женщин и кормящих мам предусмотрено улучшенное питание, говорит бывший глава медслужбы ДИН (Департамент исполнения наказаний — прим. ред.) и правозащитник Василий Завадский.

Другие «поблажки» зависят от сотрудников СИЗО, которые могут отправить в камеру посвободнее и разрешить дополнительные передачи, и от следователя — он может заменить содержание под стражей на подписку о невыезде. 

Маргарита (имя изменено по просьбе героини — прим. ред.) попала в следственный изолятор на последних месяцах беременности. Сперва ее поместили в обычную камеру, но вскоре перевели в более теплую с деревянным полом. Особое питание для Маргариты не организовывали, но в первые дни после родов родственникам позволили передать ей запрещенную вареную курицу, вспоминает девушка. 

Питание у беременных в колонии действительно было чуть лучше, чем у остальных осужденных, рассказывает бывшая заключенная Ольга (имя изменено по просьбе героини — прим. ред.).  

— Каждое утро у тебя кусок масла. Тридцать, наверное, грамм. Остальные осужденные не видят вообще масла сливочного. Порция творога, по-моему, два раза в неделю — кусочек 50 грамм. Молочная каша каждое утро, потому что остальные осужденные молочную кашу получают только два раза в неделю, — перечисляет она.  

В колонии беременным положено нижнее спальное место и несколько часов отдыха в дневное время, когда разрешают лежать на кровати. В остальное время можно только сидеть рядом на деревянной табуретке. Для беременной женщины это достаточно суровое испытание, считает Ольга. 

— У меня еще было постоянно низкое давление, все время дико хотелось спать. Когда наступал отдых в дневное время — не дай бог тебе закрыть глаза. Тут же прибегает дежурный контролер, начинает тебя тыкать пальцем в плечо и говорит что-то типа: «Вам положен отдых. Спать нельзя», — продолжает она. 

К улучшенным бытовым условиям бывшая заключенная причисляет право беременных и кормящих мам не мыть общий туалет. С ним не соглашались другие осужденные — Ольга рассказывает, что ее пытались привлечь к уборке даже когда она была «уже добра на сносях».
 
По словам бывшей заключенной, в медсанчасти к беременным относились внимательно, вовремя проводили осмотры и вывозили на УЗИ в поликлинику. В СИЗО гинеколога не было, поэтому Маргариту возили на консультации к гражданскому врачу. В обычных больницах обеих женщин все время сопровождали конвоиры — было очень неприятно, потому что люди «пялились», вспоминает Ольга. 

Конвоиры в больнице и наручники в палате. Роды

После родов Ольгу поместили в палату с обычной роженицей. Бывшая заключенная попросила у нее телефон, чтобы набрать мужу — он смог приехать и хотя бы ненадолго повидаться с Ольгой и ребенком. Администрация колонии не предупреждает родственников о предстоящих родах — получается, это «сугубо личное дело» говорит женщина. 

Все это время в коридоре отделения находились конвоиры. Соседка Ольги не знала, что та — осужденная, но однажды заметила конвой перед палатой.   

— Приходит из туалета и говорит: «Ой, тут кого-то сторожат, кого-то охраняют». Я уже молчу, что это меня, — смеется Ольга. 

Маргариту конвоиры не оставляли ни на минуту. Так вышло, рассказывает она, что на роды с ней поехали только мужчины — они находились в предродовой палате и присутствовали на осмотре. Один из конвоиров настоял на том, чтобы его пустили в родзал, рассказывает бывшая политзаключенная. 

— Когда меня подняли в палату, меня еще пристегнули наручниками к кровати. Потом уже отстегнули, потому что со мной 24/7 три человека в палате. Палата была на двоих человек, вот я с ребенком на одной [кровати], а на другой они, — говорит Маргарита.  

Коляска в камере и прогулки во внутреннем дворике. Младенец в СИЗО

После родов Маргариту с ребенком поместили в камеру, где находилась еще одна женщина. Места для кроватки там не было, поэтому младенец спал в коляске, которую передали родственники. Близкие Маргариты принесли ей ванночку, бутылочки, соски, памперсы и другие необходимые вещи — администрация СИЗО не запрещала. 

В камере не было горячей воды, ее три раза в день приносили из кухни, чтобы можно было искупать ребенка. По просьбе женщины на кухне кипятили бутылочки и соски. Стирала бывшая заключенная в камере, а в прачечной следственного изолятора ей выделили веревку для сушки белья. 

Два раза в день Маргарита с ребенком под конвоем выходила на часовые прогулки во дворике СИЗО, в это время в камере работала кварцевая лампа. 

Женщину вместе с ребенком вывозили в поликлинику на регулярные осмотры. 

— Развивался он хорошо. Они [администрация СИЗО] психолога ко мне отправляли, мол, я не справляюсь, что я мама плохая. Но педиатр давала заключение, что [у ребенка] ни опрелостей, ни потничек нету, вес набирает, ухоженный, чистый, — рассказывает бывшая заключенная. 

Она предполагает, что администрация хотела передать ребенка родственникам, чтобы «снять с себя ответственность» — не возить младенца в поликлинику и на суды. 

Недолгие встречи и объяснительные за сладости. Ребенок в колонии

Спустя несколько дней после родов Ольга вернулась в колонию. Своего ребенка она увидела почти через месяц — все это время он был в больнице. Оттуда малыша привезли в дом ребенка на территории ИК-4. 

— Они [сотрудники колонии] не торопятся забирать детей [из больницы]. Во первых, хотя бы потому, чтобы мать не кормила его грудью. У них автоматически отпадает куча проблем. Ребенку тыкают бутылочку, мама идет на работу и все. А если женщина кормит грудью, то приходится ребенка выдавать, взвешивать его после кормления, — объясняет Ольга. 

Дети могут находиться в доме ребенка до трехлетнего возраста. Если к этому времени мама продолжает отбывать наказание, ребенка отдают под опеку родственников или в детский дом. 

В доме ребенка за детьми ухаживают няни и воспитатели, мамы могут приходить в установленное время несколько раз в день до или после работы. Женщинам нужно было оставаться в коридоре и ждать, пока приведут ребенка, в спальни заходить не разрешали — мамы не знали, где находятся кроватки детей, вспоминает Ольга. 

— Как мне объясняли, это делали потому что ну мало ли, мы же все ненормальные. Может, мы решим причинить вред своему ребенку. Или с кем-то там я поругалась на детской площадке, приду ее ребенка убивать или еще что-нибудь, — говорит она. 

По выходным детей разрешали навещать чаще — четыре-пять раз в день. С той же частотой в дом ребенка ходят мамы, которые кормят грудью. Грудное вскармливание разрешают до тех пор, пока ребенку не исполнится восемь месяцев, позже женщин отправляют работать на швейную фабрику. К детям в колонии относятся внимательно, но к матерям отношение «не очень здоровое», рассказывает Ольга. 

— Начинается там типа: «Вот нажретесь непонятно чего, сало жрете, потом сиську суете ребенку, а он с аллергией», — пересказывает она слова персонала дома ребенка. 

Героини рассказывают, что тайком приносили детям запрещенные зефир или печенье. Если это замечали сотрудники дома ребенка, приходилось писать объяснительные. 

Времени, выделенного на общение с ребенком, было недостаточно, считают Ольга и Маргарита. Ольга отдала ребенка мужу, когда малышу было чуть больше года — решила, что дома будет лучше. 

— Ребенок уже слишком мало времени проводил со мной <...> Все-таки это детский дом, понимаете? И ребенок там растет как в детском доме, — объясняет она.  

Маргарита решила отдать ребенка родственникам, когда ему исполнится три. 

— Мы с ним разговаривали, книжки читали, рассматривали. И я даже первые зубы замечала, первые слова. Хотелось видеть, как он растет, развивается. Даже старалась каждый месяц фотографировать (в колонию приезжал фотограф — прим. ред.) его, чтобы были фотографии на период взросления, — рассказывает она. 

После того, как близкие забрали детей из дома ребенка, Маргарита и Ольга встречались с детьми на свиданиях раз в три-четыре месяца.